«Однажды он ударил меня так, что сломал скулу»
Все началось, когда мне было 17. Я влюбилась - как выяснилось намного позже, в манипулятора и социопата. Наши токсичные, как сейчас модно говорить, отношения продолжались девять лет. За эти годы я сделала два аборта, мы пытались расстаться бессчетное количество раз - причиной были его измены, загулы, даже побои. Однажды он ударил меня так , что сломал скулу. Я ушла, но вернулась - не знаю, почему.
Так и жили. Я подспудно понимала, что это нездорово и не здОрово, и в какой-то момент решилась обратиться к психологу.
Это был мой первый опыт, на прием я шла в полной уверенности, что мне помогут.
Но на приеме эта дама (не могу назвать ее врачом), узнав, что я работаю в секс-шопе , моментально перешла на «ты», затем посоветовала сменить работу, «проехалась» по моей маме и в качестве вишенки на торте заявила, что мужчины таких, как я, хотят только «трахнуть и выкинуть».
«Я решила, что всему виной моя лень, глупость и никчемность»
Ходить к психологам я больше не пыталась. Я просто сбежала - в другой город, в Киев. Полтора года мне было очень хорошо - каждое пробуждение приносило счастье, даже когда за окном революционеры стали захватывать прокуратуру. Потом пришлось вернуться - в Петербург и к своему злому гению. Мы стали вместе жить - уже спокойно, с классическими борщами и кино по выходным. Я была фрилансером, на работу мне было не нужно. К друзьям тоже - за время «эмиграции» круг общения сузился с размеров экватора до трех человек, которые обзавелись семьями. Земля потихоньку уходила из-под ног, а я этого почти не замечала - не расстроилась от того, что в феврале этого года он наконец-то ушел, мы расстались. И не обрадовалась. Кажется, я вообще перестала испытывать эмоции.
Мой среднестатистический день стал проходить в постели. Я просыпалась, включала телевизор и заказывала еду на дом. Не потому, что хотела есть - голода я не испытывала. Просто запихивала в себя все (вдвое больше, чем обычно) под мелькающие на экране картинки - смысл их до меня не доходил, вкус еды - тоже. По дому летали перекати-поле из пыли - мне было плевать. Меня будто придавило бетонной плитой, я физически не могла встать - ну, разве что в туалет, и только в том случае, когда совсем припекало.
Время от времени друзья все-таки вытаскивали меня на какие-то вечеринки, концерты - я соглашалась и шла, но никакого эффекта не было. Ничего не радовало, хотя раньше мне нравилась и музыка, и компании.
Конечно, я пыталась найти причину, и, как мне казалось, нашла: решила, что всему виной моя лень, слабоволие, глупость, бесполезность и далее по списку. Вот она - ловушка, ловко поставленная депрессией. Ты убеждаешь себя в собственной никчемности, от чего теряешь последние остатки воли к жизни. Слезать с дивана больше нет никакого смысла.
К концу лета мне стали отказывать память и внимание: я не могла сосредоточиться даже на мытье одной тарелки. Я не испугалась - это ведь тоже эмоция, а их у меня уже не было. Зато испугалась подруга - увидев, как я живу, она не стала рассказывать , что мне нужно «собраться и пойти погулять» и давать другие «полезные» советы. Она тоже прошла курс антидепрессантов, поэтому просто отправила меня к психиатру.
«Мне было стыдно: молодая здоровая девица превратилась в овощ»
В психоневрологическом первый же вопрос от врача ввел в ступор. «Что вас вообще волнует»? Да ничего! Было очень стыдно описывать свое состояние - молодая здоровая девица превратилась в овощ. А потом мы заговорили про Киев, про мужчину моего проклятого - и меня прорвало. Я полтора часа говорила о привычных вещах, захлебываясь слезами. В конце беседы доктор произнес: «Ну что я вам могу сказать?» «Иди на работу и не имей людям мозги», - мысленно продолжила за него я. И оказалась неправа. Меня направили в дневной стационар в психиатрической больнице имени Скворцова-Степанова с диагнозом «расстройство адаптации».
Два месяца я ездила туда как на работу: электросон, антидепрессанты, разные виды психотерапии. Эффект появился сразу, но не от лечения: нахождение среди настоящих сумасшедших взбодрило, конечно. Незабываемое ощущение, когда сидишь в очереди на флюорографию среди товарищей в смирительных рубашках, а потом на обходе слушаешь рассказы типа «сегодня все хорошо, голоса исчезли».
«На арт-терапии я поняла, что не просто нуждаюсь в опоре. Я могу эту опору и придушить»
Через пару недель началось действие терапии. Поразила телесно-ориентированная: удивительно, как выполнение, на первый взгляд, идиотских заданий вроде «представьте, что вы зернышко» или «изобразите собачку» может открыть глаза на собственные модели поведения. Я вот поняла, что с большим трудом стала идти на контакт, а от решения проблем просто прячусь «в домике». На арт-терапии попросили слепить себя в виде растения - я слепила вьюнок, и тут выяснилось, что я не просто нуждаюсь в постоянной поддержке и опоре, но могу эту опору и придушить - хорошая версия, многое объясняет на самом деле.
Были и индивидуальные сеансы с психотерапевтом. Спасибо этой волшебной женщине: начав прорабатывать мои страдания на тему вынужденного переезда и девятилетней любовной эпопеи, она в итоге раскопала огромное количество вещей, которые мешали мне жить всегда. Благодаря ей я научилась говорить «нет», не строить иллюзий, ценить и слушать себя. После занятий больше не хотелось зарываться в одеяло, появилось желание что-то делать. Бетонная плита исчезла. Я поняла, что вот уже два года не просыпалась не то что в хорошем, а в нормальном настроении, без ненависти к себе! И вдруг стала улыбаться внутри и снаружи. Однажды прохожий даже сказал: «Девушка, вы такая счастливая, оставайтесь такой всегда». А ведь ничего особенного не случилось, я просто стала снова собой.
С юного возраста,лет с 16 я покуривала травку,употребляла некие препараты типа гликодин,от которых происходят глюки.Может и это тоже сказалось на мне...Началось всё со знакомства на новой работе с коллегой.Мы были ровестниками(по 20 лет)Как то мы пошли вместе на обед,выпили коньяказа знакомство и тут он достал из сумки розовый порошок.Я не отказалась.Так и началась наша дружба.На следующий день я оказалась у него в гостях,мы снова понюхали фен,и покурили.Я познакомилась с его друзьями,все увлекались травкой и не только.Мне было с ними очень весело.Тем более мой парень ни разрешал мне пить,а тем более употреблять наркотики,естественно он и не догадывался как я проводила время когда его не было рядом.С парнем мы поругались,уже не помню из за чего, он собрал вещи и ушёл.И конечно я позвонила своему другу.Он предложил мне приехать к нему.Я приняла его предложение и как обячно мы с компанией сидели на улице пили пиво,курили травку.И тут мне предложили утром поехать на базу.Я солгасилась.Мы изначально поехали втроём,вечером подъехали ещё 3-е парней.За этот день я вела себя весьма странно,мы спали очень мало до этого,но я почему то была очень активная!Даже слишком активная.Начала придумывать какие то истории,не понятно зачем.В тот момент как будто бы я неконтролировала себя.Но при этом я ничего не курила и не пила.На следующий день ребята сварили так называемое молоко(напиток из канопли)мы все дружно выпили по целому стакану (0,2) И с этого момента началось самое интересное.Мы все дружно пошли прыгать с вышки в воду.В Первые 15 минут не было никаких изменений в сознании,но потом...Я вдруг ни с того не с чего познакомилось как мне показалось со странной девушкой её звали Снежанна(до сих пор помню)Начала с ней болтать,прикалываться...парни пошли в домик,я осталась с ней.И тут меня накрыло,было такое ощущение что она слышит о чём я думаю,что она невероятна.Мы решили пойти к нам в домик,по дороге у меня начались более серьёзные глюки.Я села на траву потому что не могла дальше идти,и мы начали кричать имена моих друзей. Все ощущения были обострены,даже не могу описать что я в тот момент чувствовала..спустя некоторое время ребята видимо нас услышали(хотя расстояние было приличное)и подбежали к нам.Они испуганно спросили что случилось,я сказала что испугалась,что они меня бросили.До домика я дошла сама.....далее что я делала загадка.Помню как они положили меня на кровать,при попытки встать я ударилась 3 раза.В момент когда я была в отключке,мне виделся типа сна,но казалось что это всё происходит на яву.Как будто я избранная богом,что это всё своего рода посвящение ну и много всего...и самое главное всё это было как буд то по настоящему.На самом деле все ребята кроме моего друга испугались и уехали с этой базы,я их здорово напугала.Потом помню как мы с другом в ночи собираемся,ходим по лесу,приезжает машина.Я помню как играла песня Капа-там на небе богам.Мне казалась что это своего рода обращение ко мне тех друзей,которые уехали.Ещё казалось что мы едем в рай.Как оказалось мой друг позвонил моей маме,не знаю как он ей обьяснил что со мной.И в итоге он привёз меня домой.Мама была в шоке над моим состоянием.Я подумала что нужно собираться и скоро мы поедем с другом в так называемый рай.Вела себя не адекватно,не могла лечь и уснуть,всё ходила по комнате,звала своего друга.Тут приехали люди в халатах,меня посадили в машину и повезли,всё это время я думала что мы едем обратно на эту базу,в рай.Далее помню смутно,мне поставили укол,помню что то подписала,помню как снимают пирсинг,я всех обматерила,требовала друга!!тут меня привязали и я отключилась(это было где то в 6-7 утра) Очнулась я вечером,открыла глаза а я привязана к кровате,передо мной медсестра,я к ней обратилась...Здравствуйте,как вас зовут? Она мне ответиле-Вера Васильевна(так зовут мою бабушку,по отцовской линии,но мы с ней не общаемся после смерти папы)И тут мне приходит в голову мысль,что всё хорошо,что это не случайно что её так зовут.Когда меня развязали я пошла в курилку,уже там я узнала что в психушке.Мне казалось что мой друг - Бог.Когда ко мне пришли мама с моим парнем,я им твердила что хочу в рай, что мой бог-друг!Много было мыслей невероятных.Ну после 5 дней,мама написала отказную и забрала меня домой.Я вроде немного пришла в себя,но особо не ела и не спала,очень похудела.Не пила таблетки которые выписали врачи.Но вскоре я вновь попала в психушку,как только снова начала общаться с тем другом. У меня снова начались галюны, то что он бог и я его люблю,жить без него не могу,что я пророк,что я бог.Что мои родственники ведьмы.Я даже пришла домой к бабушки,которую не видела 10 лет...Вообщем снова оказавшись там,вроде эти мысли прошли,но...когда меня через месяц отпустили на выходные домой,я заявила маме что выздоровела и больше туда не вернусь!Мама поехала,написала отказную,забрала вещи.Но я до сих пор не вылечилась до конца,снова пошли глюки,что моя мама злая ведьма и тому подобная чушь.Я убежала из дома,к своему бывшему парню.Кошмар что было у него дама,сначала вроде вела себя адекватно,потом вдруг снова начались приступы.Но они до последнего пытались меня успокоить.Вроде получилось.Но не на долго,я начала смотреть телевизор,и мне казалось что они со мной разговаривают,ну или специально показывают для меня,как будто то бы меня знает весь мир...ну и снова всё в таком стиле- я бог...Потом я изъявила желание поехать домой к маме.Меня посадили на такси и я поехала.Дома вновь началась истерика,приступы...и я уже сама просила о том что бы меня отвезли в больницу...На этот раз 2 дня я пролежала почти как в коме,не вставая..Первое время были также бредовые мысли что я бог...потом они поменяли препорат и стало лучше...Спустя 2 мес. меня выписали.Пропила таблетки около 6 мес. как прописали врачи.Но последствия конечно не обратимы,я поправилась из-за таблеток более чем на 15 кг.,был гармональный сбой около 8-9 мес. не было месячных.Потерялся смысл жизни,перестала общаться с людьми,сижу дома и ни куда не хочеться выходить,друзья куда то пропали.Это просто ужас.Как жить дальше?
Бывает, что в психиатрическую больницу человек обращается добровольно, не зная, что его там ждет, основываясь на ложной информации, что «вас только посмотрят» и т.д. Он приходит, подписывает согласие на госпитализацию и лечение, которое, кстати сказать, должно быть информированным. Только вот, если бы оно было действительно информированным, вряд ли бы кто-то добровольно лег в психиатрическую больницу, ну разве что действительно больной.
Но если больной, какое же тогда может быть согласие, он ведь не отдает отчет своим действиям, а если отдает, тогда не больной, но если соглашается на лечение, значит, признает, что болен. Полное замешательство!
В общем, подписывает такой человек согласие. И тут начинается. Эффект от первой же таблетки может заставить человека сильно усомниться в том, а нужно ли ему такое лечение: «я спала круглые сутки», «я не мог ни сидеть, ни лежать, ни стоять», «мне было больно думать», «ноги отнялись», «пол ушел из-под ног», «это насилие над личностью», «мне было очень плохо» и т.д.
Человек обращается к лечащему врачу с устной просьбой выписать его, но получает отказ, так как врач считает, что лечение нужно продолжить. И вот вам парадокс, вроде бы вы по закону имеете право покинуть больницу, раз пришли добровольно, но вместе с тем решающее слово остается за психиатром. Если же пациент настаивает на выписке, его начинают запугивать: «откажешься, будем лечить по суду», «по согласию будешь лежать месяц, а по суду будешь лежать полгода», и все в таком духе.
Некоторых людей доставляют в больницу силком по заявлению родственников. Часто такие заявления сделаны в результате бытового конфликта или ссоры, то есть сгоряча, с желанием насолить или проучить, либо из лучших побуждений: «и тебя вылечат». В процессе госпитализации человека также вынуждают подписать согласие на лечение и госпитализацию, как если бы он обратился сам. При этом используются уже описанные средства убеждения, суть которых выражается словами «соглашайся или хуже будет». Кстати, родственники, бывает, одумываются и, видя, в какое состояние психиатрическое лечение приводит родного им человека, просят лечащего врача отпустить его домой, но получают все тот же отказ.
Что же теперь делать?
Как забрать человека из психушки? Отказаться от госпитализации и лечения письменно. Самое простое заявление, адресованное главному врачу, будет следующим:
|
Уважаемый Степан Степанович! К вам в больницу я попал, подписав согласие на госпитализацию и лечение. Данным заявлением, реализуя свое конституционное право на добровольность медицинской помощи, я отказываюсь от госпитализации и назначенного мне психиатрического лечения. В связи с этим прошу незамедлительно меня выписать из больницы. С уважением, _____________________ Иванов И.И. Дата: _____________________
|
Конечно же, сразу возникает ряд вопросов: ну кто в психушке разрешит писать заявление, где взять бумагу и ручку, как подать заявление, чтобы этот факт действительно был зафиксирован, и т.д. В отделениях психиатрических больниц действительно есть письменные принадлежности. Иногда удивляешься, как этот факт используется для оправдания нарушения прав. Дескать, не правда это, что мы не даем пациентам обращаться с жалобами, во всех наших отделениях есть и ручки, и бумага. Умалчивается то обстоятельство, что пациентам их не дают.
Так вот, заявление должен подготовить родственник накануне посещения пострадавшего. Он же должен позаботиться и о ручке. Если же на родственника надежды нет, это может сделать друг или хороший знакомый. Необходимо подготовить два экземпляра заявления и подписать их при встрече. После этого отнести их в канцелярию и зарегистрировать, забрав один экземпляр с отметкой о приеме себе.
Не надо пытаться вручить их лечащему врачу, заведующему отделением или даже главному врачу. Они могут не принять их или не дать им хода. Просто несите в канцелярию, где-то она должна быть, и регистрируете. Экземпляр с отметкой о приеме, который остается на руках у родственника или знакомого, будет доказательством, что пострадавший действительно отказался от лечения и госпитализации, на которую соглашался добровольно.
Теперь пострадавшего должны выписать из психиатрического заведения не позднее 48 часов после подачи такого заявления, либо больница должна обратиться в суд и в те же сроки получить решение о его недобровольной госпитализации. При упоминании слова «суд» у многих людей отпадает всякое желание отстаивать свои права, так как в их представлении лечиться по суду гораздо хуже, чем по согласию.
Но что, в сущности, человек теряет, если откажется от лечения и госпитализации? Свободу? Но он и так не свободен. Добровольное согласие позволяет удерживать его в психиатрической больнице сколько угодно, а вовсе не меньше, чем по судебному решению. Если же согласия нет, или он отозвал его с помощью заявления, больница сталкивается с дополнительными хлопотами. При обращении в суд психиатрам придется обосновать необходимость недобровольной госпитализации: были ли человек опасен для себя или окружающих, беспомощен, или его здоровью был бы нанесен существенный вред, если бы его оставили без психиатрической помощи. А помимо этого психическое расстройство должно быть тяжелым и требующим лечения именно в стационаре.
Кроме того, пациент может требовать независимого психиатрического освидетельствования, участия своего представителя и адвоката, а также пригласить правозащитников. Больница может просто не успеть выполнить все необходимые формальности. Очевидно, что шансы на выписку в случае письменного отказа от лечения значительно возрастают. Ведь при наличии отказа от лечения и отсутствия решения суда удерживание в психиатрическом учреждении будет расцениваться как незаконное лишение свободы.
Можно настаивать на соблюдении прав, заручившись поддержкой друзей и родственников. Кстати, это работает. Как сказал один психиатр, выписывая пациента: «Я выписываю вас только потому, что устал писать объяснительные на многочисленные жалобы ваших родственников и знакомых».
Больные строгого режима
Об этих учреждениях не принято разговаривать в «приличном обществе». Люди, побывавшие там, живут с клеймом всю оставшуюся жизнь. «А что с них взять, они же психи» — распространенное мнение.
И мало кто задумывается о том, что значительная часть пациентов психбольниц и жителей психинтернатов не больны. Их туда упекли «заботливые» родственники, или же постаралась система органов опеки. Людей заочно, зачастую без веских оснований, особо не разбираясь, суд признает недееспособными, а значит, лишает права на свою собственную жизнь. Часто это влечет за собой потерю всего — жилья, детей, близких...
Даже у преступников есть надежда на нормальную жизнь после отбытия наказания. А у психических больных — практически нет. Вытащить их из цепких лап отечественной психиатрии может только чудо. И такие чудеса случаются, но крайне редко.
Вот типичная история с нетипичным исходом. Выпускница детского дома Олеся Б. (фамилию указывать не будем, дабы не осложнять девушке дальнейшую жизнь. — «МК» ) оказалась в психоневрологическом интернате (ПНИ).
Для начала стоит, пожалуй, пояснить, что такое ПНИ. Это самый настоящий режимный объект (хотя юридически таковым не является): бетонный забор, строжайший пропускной режим. Обитатели интерната могут встречаться со своими посетителями (друзьями и родственниками) только в специальной крошечной комнатке для свиданий и под присмотром персонала. Будет свидание или нет — решает только лечащий врач-психиатр. Выход за территорию учреждения осуществляется тоже строго по разрешению администрации психинтерната. Есть специальный карцер для провинившихся. Все как в тюрьме? Причем в тюрьме с пожизненным содержанием.
Вот туда и попала Олеся сразу после того, как ей исполнилось 18 лет. А все потому, что в личном деле у нее стоял детдомовский психиатрический диагноз — умственная отсталость, шизофрения. Возиться с тем, чтобы восстанавливать права девушки на жилье (мать-алкоголичка живет в Серпухове), сотрудникам коломенского детского дома было совсем недосуг. Олесю заверили, что в ПНИ ей будет лучше, там она заживет «на всем готовом» — проживание, питание, одежда, получит какую-нибудь специальность и сможет выйти из него по первому своему желанию.
Однако на деле все оказалось совсем не так. Вместо обучения специальности Олесю заочно, без ее ведома, в нарушение всех правил, через суд признали недееспособной. О том, что она теперь абсолютно бесправная, девушка узнала вообще только через несколько месяцев, когда попросила администрацию помочь ей устроиться на работу. Ей ответили, что это невозможно — с таким штампом в паспорте на работу не берут.
Но Олесе очень повезло. Ее молодой человек Михаил не оставил подругу в беде. Он обратился в Гражданскую комиссию по правам человека. Там тут же взялись помочь.
— Как выяснилось из материалов дела, — рассказывает президент Гражданской комиссии по правам человека Татьяна Мальчикова, — девушка была лишена дееспособности 8 августа 2013 года Коломенским городском судом в течение десяти минут. Ни о самом процессе, ни о судебном заседании Олеся ничего не знала, что полностью нарушает постановление Конституционного суда, согласно которому человек, в отношении которого рассматривается подобное дело, должен присутствовать на процессе, приводить доказательства в свою защиту и так далее. Более того, психиатрическая экспертиза, лежащая в основе судебного решения, проводилась также в ее отсутствие. То есть психиатры написали экспертное заключение о том, что Олеся не может понимать значение своих действий и руководить ими, даже не видя ее саму, не задав ей ни единого вопроса. Они рассматривали лишь бумаги, которые были в ее деле.
К сожалению, случай Олеси Б. вполне типичный для российской действительности. И мало кому удается выбраться из психушки.
— Я несколько лет занимаюсь проблемами защиты прав людей в области психиатрии, — говорит Мальчикова. — Видела не один психинтернат и психбольницу. Очень много в них живет таких же сирот, как Олеся. Ведь детские дома не скупятся на психиатрические диагнозы. Ребенком из семьи, где мама и папа пьют или наркотики употребляют, как правило, никто не занимался, читать-писать не учил, моторику и прочие навыки не развивал. И вот ему в сиротском учреждении с ходу ставят диагноз «олигофрения, отставание в развитии». Таким детям практически прямая дорога в психинтернат.
Дальше события развивались как в детективном романе. Как только администрация интерната узнала о том, что Олеся предпринимает попытки отстоять свои права, ей тут же «перекрыли кислород»: запретили пускать к ней посетителей, отобрали телефон и т.п. Но мир не без добрых людей.
Совместными усилиями удалось подать апелляционную жалобу. По закону, если она подана, решение обжалуется и считается не вступившим в силу. Значит, Олеся еще остается свободным, дееспособным человеком. Однако это мало заботит администрацию ПНИ. Девушку переводят на «лечение» в психбольницу. (Чтобы было понятно — в интернате не лечат, а лишь содержат и присматривают за больными. В психбольницы же их отправляют в период обострения болезни — для лечения.)
— Там Олесю обработали психотропными препаратами до такого состояния, что она стала мало что понимать и уж точно ничего не хотеть, — рассказывает Татьяна. — Путем долгих переговоров нам удалось добиться права посетить Олесю. Наш юрист, который видел девушку в том состоянии, когда ее «лечили», и после, уже в нормальном состоянии, до сих пор не может осознать, что это был один и тот же человек. И все-таки удалось главное — Олеся подписала доверенность на право представлять ее интересы в суде. Нам удалось получить разрешение, чтобы девушку привезли в суд на слушание ее дела. Было много препон, но в результате мы добились практически невозможного — Олесе вернули дееспособность. Это редчайший случай. Ибо в нашей судебной системе четко налажен конвейер по лишению дееспособности. Как правило, один день в неделю выделен у какого-нибудь судьи на психиатрические дела. К этому дню ему готовят из ПНИ и психбольниц внушительную стопку дел, которые он зачастую просто штампует. Согласно официальной статистике, 96% судебных дел по лишению граждан дееспособности разрешаются в сторону признания человека недееспособным.
Вот, например, данные за 2012 год: в Московской области районными судами было рассмотрено 2147 дел о недобровольной госпитализации в психиатрическую больницу, по 2132 из которых было вынесено положительное решение. При этом апелляцию в вышестоящие инстанции подали только четыре человека. И все четыре решения были оставлены в силе. Кроме того, за 2012 год районными судами Подмосковья было рассмотрено 884 дела о лишении граждан дееспособности, по 849 из которых суд согласился с доводами врачей и принял положительное решение. При этом в апелляционном порядке было рассмотрено всего лишь 9 дел, по одному из которых решение было отменено.
Попасть в психбольницу может любой
— Как правило, помещение человека в психбольницу проходит с нарушением всех законов, — рассказывает Татьяна. — Кроме шуток — любой человек сегодня может легко попасть туда. Вполне достаточно того, чтобы родственники или соседи позвонили в «скорую помощь» и показали, что вы, допустим, угрожаете своей или их жизни. Или неадекватно себя ведете: забываете выключить газ, пропадаете на несколько дней, бродяжничаете, да что угодно! А если ваш недоброжелатель очень серьезно настроен и предварительно пару раз сходил и пожаловался на вас участковому, заявление оставил — считай, дело в шляпе. Приедет «скорая», которая попытается увезти вас, не спрашивая согласия. Естественно, вы будете сопротивляться, звать на помощь и пытаться отстоять свои права. Врач тут же напишет в карточке «пациент буйный», доставит в больницу и назначит психотропные лекарства. А дальше ваше личное дело о принудительной госпитализации попадет к судье. И тот, в свою очередь, одобрит принудительное лечение. Людям, которые ничего не знают о своих правах, вообще нереально что-либо сделать в такой ситуации. И хотя такой порядок действий абсолютно незаконный, именно по такой схеме люди чаще всего и оказываются в ПНИ. Как больные, так и вполне здоровые.
— А как должно быть по закону?
— По закону вас обязаны спросить, хотите ли вы, чтобы вас осмотрел врач-психиатр. И вы можете сказать — нет, не хочу. Затем человек, которому вы лично чем-то мешаете, или органы опеки и попечительства, психбольницы или ПНИ (если речь об одиноких стариках или выпускниках детских домов) должны в суде убедить всех, что вы непременно нуждаетесь в осмотре психиатром. Вы же имеете полное право возражать, приводить свои доводы и т.д. И если служители Фемиды все же вынесут решение не в вашу пользу, то только тогда придется пойти на психиатрическое освидетельствование.
Дееспособность — это ключевое слово для всех, кто так или иначе столкнулся с психиатрией. Говоря по-простому — это право на свою жизнь, ответственность за свои решения, за свои поступки, за свою собственность. Лиши кого-то дееспособности — и его жизнь больше не принадлежит ему. Теперь она в руках другого человека — опекуна. Это полезно для тех, кто действительно потерял связь с реальностью, нуждаются в защите, часто от себя самого. Но нередко этот путь используют в корыстных целях.
— Бывает, дети лишают дееспособности своих престарелых родителей. Иногда этим грешат и органы социальной службы — одинокие старики вообще в этом смысле самая опасная категория. Да и сами врачи порой не брезгуют поучаствовать в отъеме собственности своих подопечных. Благодаря нашим действиям, например, удалось привлечь к уголовной ответственности аж четырех психиатров из Екатеринбурга. Все четверо трудились в одном интернате и сначала лишали своих подопечных дееспособности, а потом и жилья. Слава богу, в том случае справедливость восторжествовала. Но сколько еще подобных неизвестных драм и трагедий! Я часто бываю в ПНИ и вижу там много пенсионеров. Многие из них даже и не подозревают, что, переступив порог интерната, они уже никогда не окажутся у себя дома...
«Любящая» дочь и бесправная мать
Лидия Ивановна Валакирева вместе с дочерью была прописана в трехкомнатной квартире в самом центре Москвы, в знаменитых переулках Арбата. Дочь вышла замуж и переехала к мужу. И уговорила мать сдать квартиру. Она объяснила это просто — и матери прибавка к пенсии, и ее молодой семье материальная опора. Дочь сняла для Лидии Ивановны скромную квартирку в Московской области, причем платила за нее пенсионерка из своего кармана. Через некоторое время ей стало не хватать денег, да к тому же она очень скучала в чужом, незнакомом городе. В итоге она решила все-таки перебраться жить обратно в свою квартиру. Дочь была страшно недовольна, однако пенсионерка настояла на своем.
И тогда дочка нашла выход из этой ситуации: подала заявление в суд. И, несмотря на то что Лидия Ивановна долгие годы жила самостоятельно, сама себя обеспечивала и, кроме этого, имея диагноз «диабет», всегда своевременно делала сама себе уколы инсулина, дочь убедила суд признать пенсионерку недееспособной. Ни сама Валакирева, ни ее представители не только не присутствовали на этом судебном заседании, они даже ничего не знали о нем. После этого Валакиреву принудительно поместили в психиатрическую больницу, где к ней, инвалиду, страдающей тяжелой формой диабета, применяли сильнодействующие психотропные вещества.
В апреле 2009 года решение суда о признании Валакиревой недееспособной было отменено судом как незаконное. Дело в том, что вступило в силу постановление Конституционного суда РФ о том, что на всех психиатрических делах в зале суда должны присутствовать те, в отношении кого рассматривается дело. Но несмотря на это Лидию Ивановну продолжали держать в психоневрологическом интернате, применять к ней психиатрическое лечение и даже не сообщили женщине, что она в принципе может быть абсолютно свободна и хоть завтра идти домой. Ни ей самой, ни ее подругам, которые как могли бились за судьбу Лидии Ивановны, это было неизвестно.
Лишь через два года знакомым Валакиревой все же удалось оспорить ее недееспособность в суде. Каково же было удивление адвоката, когда ему дали ознакомиться с делом и он увидел, что его подзащитная продолжает находиться в ПНИ столько лет безосновательно. При этом Лидию Ивановну привезли на заседание в сопровождении персонала психоневрологического интерната, как настоящую душевнобольную.
Подруги Лидии Ивановны тут же забрали ее домой. Женщина не могла поверить своему счастью. Она даже отказалась ехать в ПНИ забирать свои скромные пожитки. Более того, дабы больше никогда не видеть психиатров, она отказалась подавать иск на врачей о незаконном удержании.
Однако «любящая» дочь пускать мать в их общую квартиру не собиралась. Она... возбудила новое дело о признании Валакиревой недееспособной. Правда, на сей раз суд не удовлетворил иск. Но в свое жилье Лидия Ивановна так и не может вернуться. Вот уже несколько лет она пытается законным образом, через суд получить право жить в своей квартире на Арбате или разменять ее и разъехаться с дочерью. Пока безрезультатно. Замки в квартиру поменяны, а судебные процессы все идут и идут. И женщине с диагнозом “шизофрения” мало кто верит.
Живет пенсионерка в общежитии, устроилась на работу вахтером.
Два часа на разрушение жизни
В среднем на одну психиатрическую экспертизу (если она вообще проводится) затрачивается 2 часа 19 минут. В этот временной отрезок решаются судьбы. Иногда эти решения приводят к изоляции людей на долгие годы. Поражают региональные различия в судебно-психиатрических заключениях. Например, в одних субъектах РФ среди всех испытуемых вменяемыми признаются 8-9%, в других — до 75%. Шизофрениками объявляются в одних регионах менее 2% обследуемых, в других — до 80%. Да сами врачи в частных беседах признают, что оценка психоэмоционального состояния — дело крайне необъективное.
— Слышали такой анекдот, очень популярный: «В психиатрии важно, кто первый надел белый халат», — грустно улыбается Татьяна Мальчикова. — Неоспоримых биологических маркеров присутствия сумасшествия до сих пор не нашли. То, что пациентов психбольниц абсолютно не обследуют на какие-то другие отклонения, доподлинно известно. А ведь расстройство психики может произойти из-за гормональных сбоев. Из-за интоксикации организма (когда печень не работает, к примеру) вполне могут появляться и галлюцинации. Причин временного помешательства может быть много. Спросите у любого врача, и он вам подтвердит, что большинство препаратов, подавляющих психику, — наркотики. Олесю, например, жених после ПНИ отдал под наблюдение врача, который помог девушке забыть о таблетках, постепенно снижая дозу. Но не у всех есть такие заботливые и грамотные родственники. Мы в своем фонде часто получаем такого рода письма. Вот вам самое свежее. В конце июля этого года к нам обратилась женщина с просьбой помочь ее сыну.
С разрешения женщины мы публикуем это письмо.
«Мой сын Петр (1976 года рождения) впервые попал в психиатрическую больницу в 1997 году. В 1994 году у него была сильная травма головы, из-за чего иногда возникали головные боли, однако признаков сумасшествия у Пети не было.
Какое-то время его лечил терапевт от головных болей. Безрезультатно. Невролог направил сына к психиатру. Так он и попал в психбольницу. Ему тут же выписали психотропные, такие как азалептин, галоперидол, аминазин и т.д. Через какое-то время после приема этих препаратов появились признаки сумасшествия: он стал слышать какие-то голоса, стал неудержим эмоционально, взрывался по поводу и без. Мне говорили — потерпите, все пройдет.
И из года в год повышали дозу. Но легче не становилось. Мой сын перестал быть похожим на человека и превратился в какого-то зомби. Несколько раз Петя пытался покончить жизнь самоубийством. Выбрасывался из окна квартиры на четвертом этаже, после чего был весь переломан.
Очень долго можно рассказывать, в кого превратили за 17 лет психиатрического лечения эти псевдоврачи моего сына. До того как он начал принимать психотропные препараты, Петя был хороший, жизнерадостный, полезный для общества человек. Он встречался с девушкой, учился в институте.
На сегодняшний день большую часть времени он проводит в психиатрической больнице. Что уж там за лечение, я не знаю. Я простая женщина, всю жизнь работаю на заводе у нас в Саратове, вырастила его одна и в психиатрии ничего не понимаю. Может, так надо, что иногда моего сына в этой больнице заковывают в наручники. Он так мне объясняет ужасные ссадины и опухшие от гематом запястья. Кормят там ужасно, гулять на улицу не выпускают. Некоторые больные проводят в палате по полгода, ни разу не выходя даже в коридор.
Бывали случаи, когда на теле сына было много синяков. Он рассказывал, что это после того, как санитары связывали его, якобы для успокоения.
Что мне делать, я не знаю! Ведь я точно понимаю, что моего сына в этих больницах не лечат, а калечат. Но я не врач и никак не могу помочь ему. Много раз я просила врачей помочь ему слезть с этих психотропных наркотиков. Умоляю их попробовать без них, хотя бы какое-то время. Но они не слушают, а заставляют меня покупать сыну всё новые таблетки. Это какой-то замкнутый круг».
— Причина случившегося — это то, что при поступлении в психиатрическую больницу никто из врачей не удосужился вспомнить про принцип добровольного информированного согласия, — считает Татьяна Мальцева. — Никто не рассказал ни матери, ни сыну о возможных последствиях приема психотропных препаратов, не поинтересовался причинами болезни. И уж, конечно, никто не проинформировал о возможных побочных эффектах и альтернативах и не предложил женщине и ее сыну выбор. Психиатры решили все сами и за всех, а сейчас они списывают последствия психиатрического лечения на «течение болезни», в то время как дело обстоит ровным счетом наоборот.
СПРАВКА "МК"
Ежегодно в одной только Московской области через психиатрические стационары проходит около 3000 человек. Всего же по всей России более 400 психиатрических интернатов.